Читать книгу - "Любить и беречь [= Грешники в раю] - Патриция Гэфни"

19 августа

Второе чтение прошло столь же успешно, как я первое. Потом я выпила чашку чая с Кристи в его кабинете, что выглядело, по-моему, весьма непристойно, поскольку миссис Ладд, его экономка, отправилась спать, оставив нас одних. Но если вы не можете выпить чаю наедине с викарием, то с кем же, спрашивается, вы можете выпить его наедине? Никакие приличия нарушены не были. Он проводил меня до дому, и в 11 часов мы уже были в постели. Каждый в своей. Порознь.

И зачем я это сказала?

28 августа

Наконец-то от Джеффри пришло письмо. Он пишет, что с ним все в порядке, и, наверное, я должна ему верить. Во французских войсках объявилась холера, отчего их силы под Варной заметно уменьшились, и они отступают к морю. Несмотря на это, подготовка к осаде Севастополя идет полным ходом, и он думает, что в течение месяца все будет кончено. Его командир – лорд Реглан; французами командует Сент-Арно. «Как всегда, – пишет Джеффри, – страна, из-за которой мы здесь, не желает ничего делать. Эти привередливые турки могли бы все закончить еще в Силистре, если бы держались как солдаты». В этих рассуждениях я вижу, как минимум, два изъяна. Во-первых, мы объявили войну России, исходя из наших собственных, а не турецких интересов, так что вопрос о том, что мы пришли на помощь Турции, весьма спорен. Во-вторых, Джеффри должен только радоваться, что все не закончилось под Силистрой, потому что, если бы оно кончилось, он лишился бы шанса – последнего, как он утверждает, – поиграть в настоящую войну.

А в том, что там идет настоящая война, сомневаться не приходится. Это не стычки с туземцами, в которых ему доводилось участвовать прежде. Молиться за него я не могу (оставляю это на долю преподобного Моррелла), поэтому я на него надеюсь. Надеюсь, что он останется цел и что успокоится хоть немного, получив свое любимое развлечение.

2 сентября

Вчера опять было чтение. Затем чай с Кристи, уже ставший нашим обычаем. Не знаю, что думает Кристи, но для меня эти вечера вдвоем стали необходимы. Кто бы мог подумать, что преподобный Кристиан Моррелл окажется тем единственным человеком, с которым я могу быть самою собой. Невероятно.

10 сентября

Вчера мы отмечали окончание уборки урожая. Я раньше думала, что обед овечьих стригалей, который устраивают в мае – самый веселый день года. Какая наивность! Сперва мы собрались за чаем у Уйди. Потом Кристи произнес очень милую проповедь, в которой благодарил Бога за плоды урожая. А после этого не было уже ни одной серьезной минуты. Хотя обошлось без дебоша (я, по крайней мере, ничего подобного не видела), трезвых, практически, не осталось. Главное событие Праздника сбора урожая – классический, традиционный ритуал смены ролей. Помещик в этот день не только оплачивает всю выпивку и закуску, которую уничтожают гости, но он обязуется прислуживать за столом и всячески заботиться об удобствах и удовольствиях своих гостей, которые остальные триста шестьдесят четыре дня в году являются простыми тружениками. Несомненно, только одно не дает этому празднику превратиться в беспорядочную оргию: сознание того, что назавтра жизнь вернется в нормальное русло и что лучше не делать того, о чем потом пожалеешь.

Я вроде бы неплохо справилась со своими обязанностями. Никто не мог бы упрекнуть меня в недостатке задора или в скупости там, где дело касалось мяса и выпивки. У нас сейчас «бабье лето», то есть осень стоит необычайно теплая, так что все мероприятие проходило на свежем воздухе, за длинными столами, составленными квадратом во дворе. Благодаря полной луне, факелам и фонарям было светло как днем и гораздо более празднично. Звучали песни, и были танцы под скрипки и тамбурин. Не обошлось, конечно, без пьяных игрищ и скабрезных историй, которые, правда, смолкали при моем приближении. За меня все время поднимали тосты и пили – за мое великодушие, мою красоту, доброту, ум – за все, кроме ревматизма моей бабушки. Несмотря на мои уговоры, Кристи не присоединился к сборищу и просто выпил со мной пунша перед воротами, после чего откланялся (хотя мне показалось, что он не очень спешит домой, так что не понятно, почему он не остался на праздник). Поэтому в одиннадцать часов я тоже отправилась к себе, тем более что мое дальнейшее присутствие просто помешало бы гостям свободно и раскованно выражать свое веселье. При этом я предупредила Холиока, что в полночь всяческие возлияния следует прекратить. Наверное, это подействовало, потому что вскорости все засобирались домой, и к часу ночи во дворе не осталось ничего, кроме залежей мусора.

Сегодня я чувствую себя усталой и разбитой, но в душе моей мир. Я спокойна. Праздник урожая – прекрасная традиция. Это вознаграждение после тяжелой работы, возможность забыть о сословном неравенстве (пусть хоть на один день), поблагодарить за обильные плоды, добытые упорным трудом; это граница, где кончается один сезон и начинается следующий. Если бы у нас была душа, Праздник урожая был бы праздником и для нее.

29 сентября – Михаилов день

Сегодня Уильям Холиок отправляется в Тэвисток на ярмарку рабочей силы. Мы договорились, что он наймет только нового пастуха и одного подсобного рабочего. Это значит, что как минимум до Дня Благовещения[13]на молочной ферме и в конюшне Колли Хоррока не будет хватать рабочих рук. Ничего не поделаешь, мы справимся.

10 октября

Даже в Провансе мне не приходилось видеть такую прекрасную осень. Из окна моей мансарды мир кажется картиной голландской школы, в палитре которой и золото, и янтарь, и пурпур, сверкающие оранжевые и ослепительные желтые краски. Тыквы огромными кучами свалены на полях, а в воздухе пахнет древесным дымом. Прошлой ночью морозило, но сегодня опять потеплело, и небо такое голубое, что больно смотреть. Цветы… кто бы мог подумать, что их так много будет в октябре? Я очарована, околдована этим обилием красоты. И она, как любовь, скоротечна.

17 октября

Вчера бедная миссис Уйди упала в своем саду и сломала шейку бедра. Мисс Уйди вне себя от отчаяния. Я принесла еду, сидр, свежий хлеб и т. д. и пыталась помочь. Они не хотели пускать меня. Старые леди охраняют ее, как часовые, и не допускают посторонних, а главное – людей, стоящих выше их на социальной лестнице. Кристи прошел беспрепятственно. Вряд ли ему даже пришлось говорить; само его присутствие смягчает боль и успокаивает.

Доктор Гесселиус говорит, что больная со временем поправится, но не исключено, что она больше не сможет ходить. Мисс Уйди не заслужила такого – ее мать, конечно, тоже, но, на мой взгляд, дочь пострадает от этого больше. Между ними чувствуется нежность и любовь, которая просто завораживает меня. Иметь такую мать, знать, что тебя так любят, без всяких условий, просто ради тебя самой, – это так трогательно. Что будет с мисс Уйди, если она останется одна? Куда уйдет вся эта любовь? Я так хочу ей помочь – о, я хочу сделать что-нибудь! Но сделать ничего нельзя.

Кристи видит подобную боль и несчастья ежедневно. Я не представляю себе, как он это выносит.